Владимир Горячев, бесспорно, принадлежит к числу безошибочно узнаваемых художников. Особенности его почерка – сложность цветовых композиций, нервное изящество рисунка – погружают в мир сложных, порой неоднозначных ассоциаций.
Работы, созданные в последние годы, с одной стороны не разочаровывают зрителей, особенно – ценителей изысканных и сложных собственно живописных решений, с другой стороны – дают возможность увидеть, какими напряженными были поиски последних лет, как непросто открываются новые горизонты творчества художника.
Пластический язык становится более сдержанным, лаконичным. Основой цветового решения все чаще становится тщательная разработка отношений сближенных цветов, виртуозная драматургия тонов и оттенков, благодаря которой возникает ощущение свечения, источник которого находится внутри цветового пятна. От работы к работе художник решительно избавляется от элементов повествовательности, сосредотачивая внимание на форме как таковой, оставляя зрителю труд приведения увиденного в соответствие с собственным жизненным и этическим опытом.
Вспомните ранние работы Горячева – в них почти всегда многолюдно и, если угодно, многоголосо, почти всегда присутствует ощущение карнавала, спектакля. Стремительность линий, перекличка локальных цветовых пятен придают композициям динамичность, вызывая стойкое ощущение движения по нарастающей, буквально выхлестывающего за рамки холста.
Работы 2010-х годов, напротив, как-бы замыкаются в себе. Форма, становясь все более отвлеченной, начинает жить собственной внутренней жизнью. Не раз использованный художником композиционный прием – сосредоточение всей смысловой нагрузки в центре холста – выступает в роли своеобразной аллегорией бесконечности. Перед зрителем предстают Миры в пространстве – пустом, с неясными отблесками неведомого света, собранные, словно охраненные ладонями творца. Там нет домов, крыш, лестниц – всё то, что видится нам как дома, крыши, ангелы и люди – всего лишь проявления жизни загадочного неделимого сгустка материи. Драматическое напряжение полотна не в сюжете, не в персональных характеристиках – оно в драматургии отношений цвета и света, линии и пятна… Даже любимые художником темы музыкантов и карточных домиков трансформируется в способы подчеркивания целостности и завершения формы. Теперь это музыка, звучащая внутри и невозможная хрупкость – как единственная оболочка и защита.
Итак, мы оставлены снаружи. Дверь открыта, но внутрь зайти невозможно. Мы можем лишь созерцать. Осуществлять визуальную коммуникацию. И понимать ошеломленно: ОНО, то, что создано фантазией художника, тоже смотрит на нас.
Мне кажется, одно из главных приобретений сегодняшнего Владимира Горячева – найденный им способ выстраивания взаимоотношений со Зрителем, с так, коту он адресует свои размышления об искусстве, о мире, о философском смысле бытия. Он по-прежнему интеллигентен и ироничен, его ирония все также несет в себе оттенок грусти. Но теперь, не побуждая к участию в сочиненной им жизни, художник позволяет насладиться всей полнотой собственно эстетического переживания и достичь той степени вовлеченности в акт творчества, когда хочется понять – КАК он это делает, как собственно, случается искусство.
…Представьте себе город, или замок, построенный на карточном столе, или шахматной доске, или слепленный из глины на гончарном круге. Появляются стены, дома, башни, фигурки людей… Забава наскучила, или раздражение, или раздражение творца достигло высшей степени: ну как же так, я столько вложил сил, фантазии, терпения – а оно все как неживое. И одним жестом творение сминается ладонью, только мгновение отделяет на от того, когда оно превратится в бесформенный ком, и именно в это мгновение рука замирает: там внутри потерявшей первоначальную статичность формы, вдруг пробуждается жизнь.
Татьяна Кравчук,
Искусствовед
2014 год
О творчестве художника Владимира Сергеевича Горячева
